8 800 775 82 90
Анонимно. Бесплатно.
Адрес: Ростов-на-Дону, пер. Крепостной 123, 2 этаж
8 800 775 82 90
Анонимно. Бесплатно.
Адрес: Ростов-на-Дону, пер. Крепостной 123, 2 этаж

ЕКАТЕРИНА САВИНА

г.Москва

1999г.

Лекция 1 (15.05.99)

Итак, сегодня мы с Вами занимаемся темой, которая называется «Срыв», и я постараюсь сегодня Вам рассказать основные вещи о срыве с разных точек зрения.

Мы будем рассматривать срыв зависимого человека и созависимого, причем, в основном, именно созависимого, потому что это нас касается в первую очередь.

Мы будем говорить о разных уровнях, на которых проявляется срыв, уровня поведенческого, которого в основном и касаются многочисленные разработки по профилактике срыва, и уровня духовного, на мой взгляд, го­раздо более существенного.

Итак, самая первая простая мысль. Когда мы только начали с Вами разговор о химической зависимости, о наркомании и алкоголизме, я гово­рила, что эта болезнь хроническая, прогрессирующая и неизлечимая.

Кроме того, она смертельная, и она характеризуется потерей контроля за употреблением вещества, потерей контроля за жизнью, на самом деле, если посмотреть повнимательнее.

Но нас сейчас интересуют эти три позиции: это точно болезнь хрони­ческая, которая развивается много лет, она прогрессирует все эти годы, и ее нельзя вылечить. Поэтому, несмотря на успехи, удачи, несмотря на то, что человеку удается очень хорошо выздоравливать, вот не далее как сегодня на группе базового курса в «Зебре» один папа сказал: «Ну, как же, уже 5 недель он в «Зебре», и теперь уже можно...». Так вот, нет, теперь уже нельзя, именно потому, что она вот такая болезнь. Как бы хорошо не помогали человеку, должны быть рецидивы, должны быть возвраты болезни, вновь и вновь она будет проявлять себя самыми разными способами.

Это не значит, что наркоман вновь начнет обязательно употреблять наркотики, или алкоголик вновь запьет. Это не так. Как это выглядит? Вот кривая Джеллинека, о которой мы с Вами немножко говорили, посмотрите, пожалуйста, последовательно нарастают симптомы болезни по мере того, как человек просто живет в зависимости.

С каждым днем, с каждым годом появляются новые и новые признаки, до тех пор, пока мы не доходим до этого нижнего колечка — навязчивый там, впереди, цель, которую он себе поставил, или которую он вынужден был себе поставить, а это некое видение мира целиком.

Скажем, слева - отказ от помощи, очень характерная вещь для больно­го человека, кстати, неважно, человека в срыве или человека не выздоравли­вающего: им свойственен отказ от помощи.

Так вот здесь, справа, честное принятие помощи, то есть действитель­но человек готов выздоравливать, он готов спрашивать других людей, чем они могут ему помочь, он готов рассказывать вновь и вновь свою проблему для того, чтобы где-то получить то, что ему нужно. Вот есть некий такой параллелизм.

Так вот, когда человек болеет, он движется по этой левой кривой вниз, и симптомы нарастают один за другим. А когда он начинает выздоравли­вать (правая ветвь кривой), они начинают не просто отменяться, а заме­няться своей противоположностью, здоровой противоположностью.

И поэтому, когда на каком-то этапе своего выздоровления человек вдруг изменил вот это направление, вверх по правой кривой, на противополож­ное, вниз, он еще не начал употреблять, но просто последовательно начина­ют исчезать здоровые симптомы и на их место вставать другие.

Он еще ничего не употребляет, но он постоянно чувствует усталость, ему все время что-то не так, он все время перерабатывает, хотя вроде бы никакой такой особенной нагрузки нет, а может быть, и есть, но он чувству­ет такую сильную усталость, что у него спина как будто согнута, что-то гнетет его, гнет его к земле.

Раньше была система поддержки, сейчас она начинает разваливаться: один друг ушел, давно не ездил к спонсору, ну, спонсор уехал, да, есть объек­тивные причины, но что-то и собрания стал пропускать. Вот так потихонеч­ку начинает разваливаться система поддержки. Уходит этот признак.

Раньше было видение мира кругом, и вдруг - человек начинает фикси­роваться на каких-то, не хочется говорить, сверхценных идеях, но он видит только одно и «заморачивается» только этим. Он, например, разбил маши­ну, не сильно, поцарапали там где-нибудь, и это становится для него сверх­важной проблемой, он говорит только об этом, он чуть не плачет. Это жес­тянка! В прошлое время он давно бы забыл про такой пустяк, ну, это, конеч­но, стоит денег, но есть гораздо более важные вещи. Но теперь ради этого он согласен потерять и душевный покой, и отношения с некоторыми людь­ми, это становится для него сверхценным, опять тоннельное видение воз­никает.

Раньше он честно принимал помощь, а теперь он говорит, что ему ник­то не поможет, у него столько проблем, и Вы его не понимаете.

Он еще не употребляет, но идет закономерный процесс движения вниз.

И я утверждаю, что у каждого выздоравливающего алкоголика и нар­комана в какой-то момент начинается этот процесс движения вниз.

Он будет вновь и вновь возобновляться, и все дело в том, чтобы, вовре­мя увидев эти закономерные изменения, отследить себя на этом пути и сказать: ага, раньше я двигался вот туда, а теперь направление движе­ния у меня вниз.

Остановись, что ты делаешь?

Что у тебя исчезает?

Ага, у меня исчезло видение мира, я стал «заморачиваться» только на определенных вещах, причем, как правило, вещах негативных, как прави­ло, это означает появление каких-то, ну если не врагов, то недоброжелате­лей, людей, которые мне мешают жить. У меня стала разваливаться систе­ма поддержки.

Что со мной не так? У меня пропадает желание действовать, я в апатии, я не хочу ничего делать, у меня развивается срыв.

И вот здесь надо начинать отрабатывать срыв, поменяв опять на­правление на противоположное. Это возможно. Именно этому служат пос-лелечебные группы, которые сейчас собираются в соседней комнате. В пер­вую очередь, они работают именно на это, потому что в определенной сте­пени процесс выздоровления уже начался в базовом курсе, например, в «Зеб­ре», или в Анонимных Наркоманах.

Какое-то время этот процесс шел, и нужно убедиться в том, что он идет вверх, нужно обеспечить себе продолжение движения вверх, потому что стоит только остановиться, вот если Вы на этой горочке остановитесь, то сила тяготения, обыкновенная сила тяготения просто Вас спустит вниз. Даже покой здесь будет означать то, что я не продвигаюсь вверх, будет означать то, что я буду ехать вниз. Замедление движения по кривой выздоровления, как говорят в NA, человек перестал работать по программе. Это сразу чув­ствуется.

А если начали мелькать станции в обратном порядке, это тем более знак. И искусство заключается в том, чтобы увидеть себя с помощью других людей, а это может произойти, на самом деле, именно в группе, может быть, в NA, может быть, в терапевтической группе, может быть, спонсор или дру­гой человек может показать тебе в своем «здоровом» зеркале, что ты едешь вниз.

И тогда ты можешь остановиться и возобновить движение вверх. И тог­да «мокрый срыв», который вот здесь внизу происходит, не случится. Все будет в порядке, человек не доедет опять до конца, и все кончится хорошо.

И он опять пойдет выздоравливать вверх, доедет до какого-то уровня, а потом случится нечто, мы будем сегодня об этом более подробно говорить, он опять остановится и опять поедет вниз. Ему потребуется помощь, чтобы увидеть, что у него опять пошел процесс вниз, и ему надо возвращаться в выздоровление.

Обеспечить себе безопасность в срыве можно, если говорить формаль­ным языком, тем, что человек постоянно движется вверх и отслеживает свое движение вверх. Вот тогда я уверена, что он не идет в срыв. В двух словах «механика» понятна?

Так вот, совершенно понятно, что наркоман или алкоголик способен идти вверх только сам.

Я не могу вместо него создать ему систему поддержки, как бы я этого ни хотела.

Я - элемент этой системы поддержки, я его консультант, я его монитор, я его вот так крыльями бы обняла всего и удержала бы, но ничего не вый­дет.

Вы родители, и отлично знаете, что сколько бы Вы своими крыльями ни накрывали его, это бесполезно. И если я туда подключусь, будет так же бесполезно. Создать свою систему поддержки, взять эту помощь в состоя­нии он один. Мы можем ее предлагать.

Итак, что мы можем делать! Мы можем предлагать ему реальную помощь, то, что зависит от нас.

И самое главное, самая удивительная вещь, которую мы можем делать, мы можем быть «честным зеркалом». Показывать, что ты сегодня не был на группе, ты давно не звонил своему спонсору, и это не значит, что «ты обязан сегодня позвонить спонсору, ты поезжай сегодня на группу обязательно». Любые попытки насилия здесь не будут работать, понятно, потому что Вы хорошо знаете, как реагирует наркоман и алкоголик на любое насилие с нашей стороны.

Но просто спокойно и очень нейтрально показать ему, очень нейтраль­но, потому что он будет подозревать нас в любом насилии, мы его достаточ­но понасиловали уже, очень нейтрально показать ему, что действительно идет процесс вниз, или что он действительно остановился на своем уровне, или спросить его; а ты где сейчас?

На самом деле, не так важно то, что мы ему скажем, как то, что он сам поймет. Может быть, нам достаточно его просто спросить: как у тебя дела! Такой простой вопрос. Мы можем быть «честным зеркалом», и это глав­ная наша роль в профилактике срыва нашего близкого.

Есть множество поведенческих разработок по профилактике срыва у наркоманов и алкоголиков. Самая известная фамилия - это Теренс Горский.

Горский - это американец польского происхождения, который очень много занимался именно профилактикой и работой со срывами, и у него есть такие подробные описания того, как развивается срыв у алкоголика и наркомана, и что можно делать ему, чтобы выздоравливать.

К сожалению, я должна сказать, что эти разработки очень поведенчес­кие, они хорошо работают на таком уровне, знаете, как соблюдение границ.

Там есть и более тонкие вещи, но все-таки это поведенческий, очень внешний уровень. Горский не лезет в душу.

Мы сегодня с Вами немножко залезем, чтобы хотя бы понять, о чем там идет речь. Но его разработки очень полезны, чтобы отследить вот эти стан­ции, движение вверх - вниз. Поэтому я рекомендую Вам эту брошюрку, это не очень хороший перевод, называется «Профилактика срывов».

По-моему, еще есть переведенная брошюра, тоже Горского, «Срыв -выздоровление», это такая книжечка тоненькая, она тоже существует. Вряд ли мы можем сами ею пользоваться для наших целей, но для алкоголика и наркомана она недурна.

Если же пациент проходит где-нибудь профессиональный курс, в Цен­тре «Выздоровление», или в «Зебре», или что-то еще, его этому учат иучат очень практически. Поэтому не пытайтесь здесь вмешиваться.

Что можем сделать мы? В каком положении оказываемся мы?

А в нас, к сожалению, цветет созависимость, потому что, вместо того, чтобы быть «честным зеркалом», мы пытаемся делать две вещи.

Мы пытаемся либо создавать себе иллюзорный розовый мир, что вроде бы все хорошо, либо пытаемся имитировать катастрофу, представляя все как катастрофу, для того, чтобы он испугался и встряхнулся. И то, и другое не работает. Мы созависимы, поэтому мы так делаем.

Нужно рассказать, что такое созависимость, хотя бы в двух словах.

Когда заболевает член семьи наркоманией или алкоголизмом, вся се­мья начинает реагировать на эту болезнь, и этот наркоман становится как бы источником инфекции. То есть, как будто один человек в семье заболел гриппом, и он потом начинает заражать всех остальных членов семьи. Как это выглядит на уровне родственников, почему они болеют?

Во-первых, мы физически зависим от алкоголиков и наркоманов.

Мы зависим от того, есть у нас деньги или нет, или он украл последние двести рублей; спим мы ночью или нет, потому что он пришел домой или не пришел; он пьяный сегодня, он на дозе после длительного периода выздоровления, и мы попали сами в стрессовое состояние. Мы физически за­вязаны на него в очень простых вещах.

Люди ошибаются, когда думают, что наркоман страдает от ломок, а родственники не страдают. Это неправда. Вспомните свое состояние после трех бессонных ночей. Ну ладно, может быть, получше ломки, но я Вас уверяю, что это нелегко. Я видела родственников, которые мучились ни­чуть не меньше тяжелых наркоманов на ломках. Это действительно физи­ческая зависимость. Другое дело, что это опосредованно, не от наркотиков Вы страдаете, а от того, что происходит с Вашим близким, но это правда так и есть.

Вторая вещь. Если в семье есть зависимый человек, то мы приспосаб­ливаемся к этому душой. Мы обрастаем как бы мозолями такими, защитами от него, приспосабливаемся к этой уродливой ситуации и перестаем жить естественно для себя.

Мы выращиваем систему мозолей. Для мамы совершенно не нор­мально, когда сын, скажем, матерится. Сидит на кухне и всех «поливает» матом. В любой нормальной семье это все будет немедленно прекращено, и его выучат вести себя так, чтобы мата в доме не было. А если он наркоман или алкоголик, то когда он на дозе, Вы не можете с ним ничего сделать, он все равно будет материться.

Очень многие алкоголики спустя какое-то время своей болезни в со­стоянии алкогольного опьянения не могут по-другому разговаривать. Через каждое слово у них совершенно автоматически летит мат, и родители вы­нуждены это терпеть. Просто потому, что они по-другому не могут. И мать привыкает к тому, что в ее доме регулярно на кухне звучит мат. Она там жарит картошку, она стирает белье, она разговаривает, она даже разговари­вает с сыном, улыбается и шутит при этом. Она терпит мат. И он уже пере­стает ее трогать, она уже вырастила мозоль. Ей больно, она понимает, что это плохо, но она уже не так реагирует, как она реагировала бы раньше.

И вот гораздо более серьезная вещь. Наркомания и алкоголизм это вещи смертельные, от этого умирают, и мы это знаем хорошо. Так вот, когда у нас сын или дочка болеют зависимостью, то мы все время ходим под страхом того, что они могут умереть. Это очень страшно. И первое время мы, пере­носим это, как катастрофу: ребенок заболел смертельной болезнью, от ко­торой он может умереть сегодня, вот он вышел на улицу, и я не знаю, вер­нется он сейчас или нет. Может, его уже нет. Люди живут, как будто они сидят на суку, который трещит.

Они привыкают к этому страху. Мама привыкает к тому, что ее сын может умереть каждый день. Это почти невозможно понять, это уродливо, она защищается от этой мысли, и тем не менее, это так и есть. Она живет в ситуации, когда каждый день ее сын может умереть. И она уже слишком долго обзванивает морги, чтобы чувствовать тот же ужас, как это было 5 лет назад. Это уже мозоль.

Когда она фурией выпархивает на улицу для того, чтобы отогнать дей­ствующего наркомана от своей выздоравливающей дочки, она тоже ведет себя не так, как здоровый человек. Вот этих мозолей много, и много, и мно­го. Мы все время выращиваем новые мозоли, потому что ситуация уродли­ва, мы не можем не мучиться, потому что в семье есть больной человек.

И третья вещь. Мы об этом говорили подробно, я сейчас только упо­мяну, что может статься так, что в нас самих есть какие-то крючочки, ко­торые помогают нам создавать вот такие болезненные ситуации в семье.

Может быть, мы выросли в семье, где был папа - алкоголик, и поэтому, когда мы вышли замуж за алкоголика, эта ситуация стала понятной и есте­ственной.

Может быть, у нас внутри есть какие-то потребности спасать, жалеть, быть главным, во что бы то ни стало, взять на себя что-то и вынести, как герой, закрыть собой амбразуру, или наоборот, сделать так, чтобы Вас жа­лели, или быть нужной очень.

Трудно быть нужной здоровому человеку, во всяком случае, не все вре­мя Вы будете ему нужны, а больному очень нужны.

А если Ваша самооценка зависит от того, насколько Вы нужны, и Вам хочется эту самооценку все время поддерживать?

Короче говоря, в нас самих есть какие-то крючочки, собственные про­блемы.

Как созависимый человек помогает консервировать ситуацию? Как он помогает наркоману употреблять?

Например, мама приходит и говорит: да он не наркоман, он хороший, это друзья у него плохие, а на самом деле он не наркоман. Вот я его увезу куда-нибудь в Тмутаракань, и все будет хорошо, вот Вы увидите, все будет хорошо. Так везти его прямо сейчас или нет? Она увозит его в Тмутаракань, там растет мак, и никаких проблем дальше нет, он продолжает употреб­лять. Тем, что она не признает факта его болезни, она заслоняет его от того, чтобы он начал выздоравливать.

Ведь если он наркоман, это страшно, нужно делать какой-то шаг впе­ред, а так (по маме) — нет, не наркоман, все хорошо, только друзья плохие. Давайте вот мы его куда-нибудь, не знаю, ну действительно в Тмутаракань, в глухую сибирскую деревню, куда угодно, так, чтобы ни одного человека не было. Он приезжает туда, а кругом заросли конопли.

Второй вариант. Мама говорит: он наркоман, и он ничего не сообра­жает, поэтому я все буду делать сама.

Я буду отслеживать его друзей, я буду устраивать его в институт, я заплачу сейчас за все экзамены, которые он прогулял и поэтому не сдал, чтобы его не выгнали из института, я заплачу его долги, я сделаю так, что­бы все телефонные звонки проходили через меня, и так будет всегда, пото­му что он собой не управляет.

Она помогает ему продолжать то же самое? Да.

Почему? Потому что ему не предоставляется возможности сказать «нет» действующему наркоману.

Предположим, он две недели сидит трезвый. Действующий наркоман звонит в дверь, и вот когда он откроет дверь, ему приходится решать: я пойду с ним или я останусь дома. Трудно принять это решение. И может быть, он пойдет с ним. И может быть, через две недели еще неразумно да­вать ему открывать дверь. Если через месяц, через два, через три у него нет возможности открыть дверь самому, он не принимает этого решения, это все делает вместо него отец, то когда-нибудь он выйдет на улицу первый раз, свежий воздух, а навстречу ему идет друг, что он сделает? Он пойдет с ним, у него нет опыта принятия решений, он не умеет этого. Его не отпус­кали ножками самого ходить, его все время носили на руках.

И если его когда-нибудь придется поставить на ноги, он обязательно упадет. Кстати, если это делают родители, отдайте себе отчет в том, что, как правило, Вы лет на двадцать старше своих детей и когда-нибудь Вы умрете. Бессмертных родителей я не видела. Что будет делать Ваш сын, когда Вы умрете: он не умеет ходить! Что будет с Вашим сыном, когда Вы будете беспомощны? Дайте ему научиться ходить до этого. Но это длинный разго­вор.

Если Вы его обвиняете, кричите на него, топаете ногами, сажаете на цепь, наручниками к батарее, бьете его, как Вы помогаете ему употреб­лять?

Злость, конечно, злость, и он идет употреблять, потому что он рвется с цепи. Он оборвет цепь, уйдет и будет употреблять, и Вы не остановите его. Просто потому, что нормальному, да вообще любому человеку на цепи си­деть невозможно. Когда-нибудь цепь будет оборвана, и он пойдет в отрыв, наконец-то он на свободе, он будет помнить только про цепь, но не про наркотики.

Вы понимаете, много, и много, и много вариантов, как родственники помогают употреблять своим неловким поведением.

Понятно, что цель одна, цель его удержать, цель сделать так, чтобы он не употреблял, но все это поведение, которое растет из созависимости, кон­сервирует употребление. Это вот та банка, которая гремит на хвосте у кош­ки. От этого кошка скачет еще быстрее. Понимаете?

Пожалуйста, подробности о созависимости есть в тексте лекций, там я гораздо более подробно говорила об этом и сейчас не буду повторяться.

Что мы можем сделать? Что мы можем сделать для того, чтобы самим быть «честным зеркалом»?

Во-первых, понимать, что происходит. Где это делается? Вот на таких лекциях, как сейчас, на группах АЛ-АНОН, на терапевтических группах, информация какая-то, книжки, все что угодно.

Мы стремимся видеть правду, и тогда мы видим последствия нашего созависимого поведения. Я еще раз подчеркиваю, Вы не должны обижать­ся в ответ на мои слова, потому что я не имею в виду, что Вы хотите созна­тельно причинить зло своему близкому.

Конечно, мы хотим ему добра, но от этого он страдает. От этого рас­тет его зависимость. И в какой-то момент мы понимаем, что мы должны перестать совершать ошибки, так много ошибок, вот первый шаг, который мы можем сделать. Мы должны научиться видеть свои ошибки и видеть последствия своих действий.

Второе. Мы должны хотеть что-то изменить в своей мотивации. Пото­му что так же, как у наркомана и алкоголика, у близких его бывает отчаяние и опускаются руки.

И тогда вот эта мама меня спрашивает: а он еще не безнадежен? Вы только скажите, он еще не безнадежен? Нет, не безнадежен. Потому что, пока наркоман и алкоголик жив, он не безнадежен. Они могут выздорав­ливать, и выздоравливать совершенно замечательно, потрясающие чудеса могут совершаться. Поэтому нам нужно удерживать в себе желание про­должать им помогать, возвращать себе и им надежду. И поэтому мы начи­наем что-то делать, совершать какие-то действия им во благо, и они у нас не получаются.

Вот та фраза, которую слышат люди буквально на первых группах АЛ-АНОН, обязательно слышат в терапевтических программах, и которая, я уверена, должна быть главной вообще в любом выздоровлении', это осозна­ние своего бессилия, причем, не бессилия наркомана, а своего бесси­лия.

При том, что мы многое можем сделать, например, можем быть «чест­ным зеркалом», в самый последний момент мы не в состоянии его удер­жать.

Есть наше собственное бессилие и неуправляемость. И поэтому встает вопрос о том, что есть сила, более могущественная, чем мы сами, которая может нам помочь. Есть помощь. Какая это помощь, мы с Вами говорили очень подробно, я сейчас не буду на этом застревать. Высшая Сила. Бог, как я Его понимаю, система поддержки, как угодно. Есть помощь - это то, что родственник твердо должен знать.

И третья вещь. Работа по Шагам. Для того, чтобы усвоить эту по­мощь, чтобы сделать эту помощь работающей для себя, требуется идти по определенному пути, работать по определенному алгоритму. Этот алгоритм и называется «работа по Шагам».

Это то, что нужно выздоравливающим родственникам, подчеркиваю, родственникам, а не только наркоманам и алкоголикам, для того, чтобы получалось. Если мы тоже выздоравливаем, то и у нас могут быть срывы. А наши срывы каким-то образом связаны с его срывами. Я рассказывала мно­го примеров Вам про то, как родственники помогали срываться своим близ­ким, именно потому, что ничего не делали со своей созависимостъю.

Многим людям невозможно принять, что они тоже больны, они созави-симы. И они думают, что если сын не употребляет уже два года, все в по­рядке. Одна моя хорошая знакомая, она психиатр, у нее сын наркоман, она прошла с этим сыном через огонь и воду, и сейчас уже медные трубы. Он хорошо выздоравливает, два года трезвости, тяжелый был наркоман, он и есть тяжелый наркоман, просто выздоравливающий.

Она подошла ко мне и спросила; скажи, когда он забудет про то, что он наркоман, и сможет жить, как все люди? После всего того, что она прошла, она задает этот вопрос. Я ей сказала: никогда.

Он всегда будет помнить, что он наркоман. Всегда сможет пойти вот этот процесс, вниз по этой кривой. И Вам всегда нужно быть к этому гото­вой. Вам самой нужно всегда выздоравливать.

В нашем выздоровлении работают все те же принципы, которые рабо­тают у Анонимных Наркоманов и Анонимных Алкоголиков. Если Вы рабо­таете по Шагам, и у Вас не получается выстроить Вашу жизнь так, чтобы Вам нравилось, ходите чаще. Ищите больше, потому что помощь есть, и все, что Вам нужно — нужно ее найти и усвоить.

И никогда не бывает такого, чтобы один человек, одна программа, одна группа, один способ давали Вам всю помощь. Это всегда система поддер­жки. Выстраивайте эту систему поддержки для себя. Это Ваша собствен­ная ответственность.

Жена моего пациента, замечательная женщина, она была в «Зебре» тоже, в качестве родственника, изо всех сил участвовала в этом процессе и очень старалась ему помочь. Теперь у него уже несколько месяцев трезвости, и она решила, что хватит уже.

Она не ходит в АЛ-АНОН, но поскольку он продолжает ходить на пос-лелечебную программу, она стала устраивать ему скандалы, потому что он не сидит дома, «гуляет неизвестно где, там всякие девочки на группах». Все вечера он проводит неведомо где, он радуется жизни совсем не с ней — она устраивает ему регулярно истерики ревности, причем, как Вы, может быть, знаете, если у Вас есть опыт трезвости в Вашей собственной жизни, это выглядит так: любой повод, все может быть использовано против Вас. Лю­бой пустяк, записанный телефон на бумажке означает телефон любовни­цы.

Постоянные истерики, которые устраивает жена этому моему пациен­ту, естественно, вынуждают его меньше проводить времени дома. Чем мень­ше он проводит времени дома, тем больше скандалов. Наконец, она собра­лась от него уходить. Она ему сообщила, что она его бросает, потому что для него теперь любимая женщина - это что-то совсем другое: «я не желаю разбираться в том, кто там у тебя есть». И вот в этом состоянии они вдвоем пришли ко мне. Он очень хороший муж, очень хороший человек, совсем неплохо выздоравливает. У него дрожали губы, было состояние крайнего напряжения, он находился в непрерывном стрессе уже пару месяцев.

Как Вы думаете, к чему это приведет? А вот когда он сорвется, все будет опять так, как надо. Опять она будет его жалеть, спасать, опять она будет несчастного его, плачущего, не в состоянии ничего сделать в жизни, возить по врачам и психологам, она же его приведет в «Зебру», скажет «спа­сайте нас», и все встанет на свои места, все будет так, как она привыкла. Вот это один из совсем последних примеров. И не редких.

Когда мы начинаем выздоравливать, в нас происходят позитивные из­менения. Я просто перечислю их, без особого порядка, просто как станции на пути вверх, чтобы Вы поняли, о чем речь.

Когда мы начинаем вставать из этой лужи отдельно, без того, чтобы обязательно вытащить своего сына или мужа на руках, на себе, мы работа­ем над своим собственным выздоровлением, и начинаем отпускать своими ножками ходить наркомана или алкоголика, при этом сохраняя к нему лю­бовь.

Мы позволяем ему учиться ходить самому, набивать синяки на своих собственных коленках (а не на наших многострадальных) для того, чтобы он потом не сломал ноги, но при этом мы не даем ему ломать ног.

Мы рядом, мы не даем ему пропасть. Мы не учим его плавать как щен­ка; кинул, и в сторону - выплывет, не выплывет, неважно; не выплывет, туда ему и дорога, выплывет - и ладно... Не так.

Мы рядом, мы любим, мы хотим помочь. Но мы при этом понимаем, что единственный способ помочь — чтобы он уже научился плавать сам. А это делается только в воде.

Мы начинаем его больше любить, и это нам не мешает. Он не делает из этой любви для нас ловушки, это не его заслуга - мы не позволяем теперь собой манипулировать, не получается такого, чтобы наша любовь потом нам дорого стоила.

Нам удается расслабиться и отпустить самих себя. Порадоваться жиз­ни без того, чтобы быть все время настороже, в позе «низкого старта», что нам надо будет сейчас бежать куда-то спасать его.

Нам удается удерживать свои границы, и это тоже помогает нам жить более здоровой жизнью. Например, мы можем позволить себе отдых от­дельно от наркомана. Для только-только начинающего выздоравливать че­ловека это почти невозможно. Для человека с определенным стажем выз­доровления, и родственника, и самого наркомана или алкоголика, это ре­ально.

Мы становимся более терпимыми, и мы позволяем другому человеку быть таким, какой он есть, без того, чтобы непременно заставить его жить по нашим меркам. При этом мы находим какой-то уровень самодисципли­ны, мы не позволяем себе раскисать, и когда его нет дома до двенадцати часов ночи, а должен был прийти в одиннадцать, для нас это совершенно не обязательно означает, что он сорвался. Это неприятно, но мы не бегаем по потолку и не устраиваем ему истерик после этого.

Мы не позволяем себе распускаться. У нас есть определенный режим дня. Мы едим, как надо, спим, как надо, даже если он не пришел домой ночевать.

Если он даже употребляющий наркоман - мы выздоравливаем, и если он не пришел домой ночевать, нам удается спать.

К нам возвращается самооценка, — точнее, ценность себя, мы начинаем нравиться самим себе просто за то, что мы есть, какие мы есть, нам не надо пытаться во что бы то ни стало доказать самим себе, что мы чего-то стоим.

У нас появляются новые интересы, новые друзья. Я почему-то предпо­лагаю, что у некоторой части слушателей на этой лекции давным-давно не появлялось никаких новых занятий, давным-давно Вы не выращивали но­вые цветы, не вязали новым рисунком, не гуляли по новым маршрутам. Какие последние фильмы Вы смотрели? В общем, у человека появляются новые увлечения. Он становится театралом, он позволяет себе увлекаться какими-то вещами помимо своего собственного алкоголика или наркомана.

Появляются новые друзья, и не только из АЛ-АНОНа, что, кстати ска­зать, и не странно.

Появляются духовные ценности, для человека становятся важными не­которые вещи, и он не позволяет другим на это наступать.

Мы начинаем чувствовать свои чувства и говорить о них. Сквозь злость, обиду - а почему бы и нет? Мы способны сказать, что нам страшно, что мы злимся, что мы радуемся, что мы чувствуем нежность к кому-то.

Мы можем подойти и погладить человека, если он это позволяет, и при этом чувствуем, позволяет он это или нет.

Мы начинаем жить душой на уровне чувств, не только головой. Есте­ственно, что изменяются наши отношения в семье. Вместо того, чтобы иг­рать роли: спасателя, героя, жертвы, палача... Что смеетесь, не наказывали своих деток никогда?

Роль, не знаю там, потерянного несчастного человека, есть потерян­ный ребенок, и есть потерянный взрослый, вот вместо того, чтобы играть эти роли, мы вдруг начинаем находить свое собственное место в семье и жить на этом своем родном месте, нам там удобно и уютно.

У нас появляется мир в душе, спокойствие. Это удивительно, но спустя какое-то время выздоровления к Вам приходит душевный покой, и тогда Вы начинаете просыпаться утром радостно. Вот Вы открыли глаза, свет в окошке, радость, солнышко светит, и у Вас покой и мир. А вечером Вы ложитесь опять-таки с таким же состоянием духа.

Это достигается, это не приходит само собой. Для этого нужно хоро­шенько поработать, многими способами, но это может осуществиться. И кстати, как ни парадоксально, в какой-то момент это оказывается не так уж напрямую связано с тем, употребляет Ваш близкий сейчас или нет. Оказы­вается, можно иметь покой в душе, даже если сын в срыве.

Пример. Сын сорвался. Второй день подряд после полугода выздоров­ления. Второй день подряд он «торчит», причем, заявляет мысли о само­убийстве и сам находится в отчаянии.

Может мама спокойно жить? Может. Знаете, как? А вот как.

Она встает к иконам, - она верующий человек,- она встает к иконам и молится от всей своей души. У нее такая уже душа, она так раскрыта к Богу и к другим людям, что она молится от всей своей души Богу, переда­вая сына Богу, в которого она верит всем своим существом.

И она понимает, что она не может его удержать от суицида, если, не дай Бог, ему эта мысль придет в голову.

Она понимает, что она не может вернуть его от отчаяния, это не в ее силах.

Она не может даже у него дозу сейчас взять, у него есть доза.

Она знает, она не может у него взять, потому что это вызовет только злость и больше ничего, и он «замутит» через полчаса в другом месте.

И она знает, что Бог может. И поэтому она стоит на коленях и всем сердцем молится Богу, и вот когда она домолится до конца и сумеет пере­дать пожелание о сыне Богу, ей приходит мир и покой в душу.

И она выходит в комнату к сыну с миром и покоем в душе.

Я точно знаю, что это есть, я сама это испытала. Причем, испытывала в очень похожей ситуации, когда моя дочь пропала, и я знала, где она про­пала. И это была катастрофа.

Так вот, мир и покой в душе, и все кончается хорошо. Это возможно. И это не обязательно означает глубоко верующего человека. Это означает че­ловека, который хорошо выздоравливает. И даже очень опытные люди в выздоровлении достигают этого отнюдь не всегда. Но это возможно. К это­му можно идти.

И тогда человек начинает помогать другим. Он начинает передавать другим тот опыт, который у него есть. Надежду, веру, силы, которые у него есть. И когда он отдает другим, ему удается сохранить это у себя.

Это такой странный закон нашей жизни, если ты отдаешь другому, вот только тут ты и понимаешь, что у тебя есть, только так ты это сохранишь.

кривая-

ВЫПИВКА В КОМПАНИЯХ (ПЕРВАЯ ПРОБА НАРКОТИКА)

НАРКОТИКИ/АЛКОГОЛЬ ПОМОГАЮТ ОЩУТИТЬ РАДОСТЬ, ЭНЕРГИЮ. ЭЙФОРИЮ

ЗАВИСИМОСТЬ И

ЭПИЗОДИЧЕСКОЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ, ВЫПИВКИ ДЛЯ СНЯТИЯ НАПРЯЖЕНИЯ

ПОЯВЛЕНИЕ ВЛЕЧЕНИЯ К СОСТОЯНИЮ АЛКОГОЛЬНОГО/НАРКОТИЧЕСКОГО ОПЬЯНЕНИЯ

РОСТ ПЕРЕНОСИМОСТИ НАРКОТИКА/АЛКОГОЛЯ ЧАСТОТЫ УПОТРЕБЛЕНИЯ

ПРОБЫ ДРУГИХ НАРКОТИКОВ .ПЕРВЫЕ ПЕРЕДОЗИРОВКИ

ЧУВСТВО ПРЕВОСХОДСТВА .НАД ТЕМИ КТО НЕ УПОТРЕБЛЯЕТ

УПОТРЕБЛЕНИЕ СТАНОВИТСЯ САМОЦЕЛЬЮ

СТРЕМЛЕНИЕ СКРЫТЬ УПОТРЕБЛЕНИЕ

ОЗАБОЧЕННОСТЬ НАРКОТИКОМ/АЛКОГОЛЕМ

ИЗБЕГАЙТЕ РАЗГОВОРОВ ОБ АЛКОГОЛЕ/НАРКОТИКАХ.

ЛОЖЬ С ЦЕЛЬЮ СКРЫТЬ УПОТРЕБЛЕНИЕ

ПРОБЛЕМЫ С УЧЕБОЙ, НА РАБОТЕ

ЧУВСТВО ВИНЫ

ПОТЕРЯ КОНТРОЛЯ НАД УПОТРЕБЛЕНИЕМ ПИК ПЕРЕНОСИМОСТИ АЛКОГОЛЯ/НАРКОТИКА

АБСТИНЕНТНЫЙ СИНДРОМ (ЛОМКИ, ПОХМЕЛЬЕ)

ВЫПАДЕНИЯ ПАМЯТИ ПСИХОТИЧЕСКИЕ СИМПТОМЫ ПРИ L ПЕРЕДОЗИРОВКЕ

СТРАХ, ЧТО НЕ ХВАТИТ ИЛИ ДРУГИЕ ПОМЕШАЮТ УПОТРЕБЛЕНИЮ

УСИЛЕНИЕ УПОТРЕБЛЕНИЯ

ОТХОД ОТ СТАРЫХ ДРУЗЕЙ ИНТЕРЕС ТОЛЬКО К ТЕМ, КТО ТОЖЕ УПОТРЕБЛЯЕТ

ПЕРИОДЫ СИСТЕМАТИЧЕСКОГО УПОТРЕБЛЕНИЯ (НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ, .НЕДЕЛЬ. МЕСЯЦЕВ)

УСИЛЕНИЕ ПРЕТЕНЗИЙ СО СТОРОНЫ ОКРУЖАЮЩИХ, ИХ ПОПЫТКИ ЗАСТАВИТЬ ПРЕКРАТИТЬ УПОТРЕБЛЕНИЕ

ВЫСОКОПАРНОСТЬ, ПРЕТЕНЦИОЗНОСТЬ (Я - ВЫШЕ ВАС, ВЫ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕТЕ, Я "КРУТОЙ", ВАМ ЭТОГО НЕ ДАНО)

ИЗОЛЯЦИЯ СНИЖЕНИЕ САМООЦЕНКИ

ОПРАВДАНИЕ УПОТРЕБЛЕНИЯ

ОБОРОНИТЕЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ

АГРЕССИЯ, СОГЛАШАТЕЛЬСТВО.

ОБЕЩАНИЯ

НАРУШЕНИЕ СВОИХ ЭТИЧЕСКИХ БАРЬЕРОВ (ВОРОВСТВО. ОБМАН ДРУЗЕЙ).

ПОПЫТКИ ПРЕКРАТИТЬ НА ВРЕМЯ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ НАРКОТИКОВ/АЛКОГОЛЯ С ЦЕЛЬЮ "ОТДОХНУТЬ"

ПОПЫТКИ КОНТРОЛИРОВАТЬ УПОТРЕБЛЕНИЕ,

СМЕНИТЬ АЛКОГОЛЬ/НАРКОТИК

ПОТЕРЯ СПОСОБНОСТИ УЧИТЬСЯ И РАБОТАТЬ

СУЖЕНИЕ КРУГА ИНТЕРЕСОВ ВСЯ ЖИЗНЬ СОСРЕДОТОЧЕНА НА НАРКОТИКАХ/АЛКОГОЛЕ

ОТНОШЕНИЯ С ЛЮДЬМИ СТРОЯТСЯ НА КОРЫСТНЫХ ИНТЕРЕСАХ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ДОБЫВАНИЯ НАРКОТИКА

МЫСЛИ О САМОУБИЙСТВЕ. ПОПЫТКИ

СЕРЬЕЗНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СО ЗДОРОВЬЕМ (НАРКОТИЧЕСКИЕ, ПСИХИАТРИЧЕСКИЕ БОЛЬНИЦЫ)

ДЛИТЕЛЬНЫЕ ПЕРИОДЫ УПОТРЕБЛЕНИЯ (НЕСК. МЕСЯЦЕВ, ЛЕТ) ЗАПАСЫ

МЫШЛЕНИЕ СТАНОВИТСЯ ПРИМИТИВНЫМ ПСИХОЗЫ (БРЕД ПРЕСЛЕДОВАНИЯ, СТРАХИ, "ГОЛОСА")

УПОТРЕБЛЕНИЕ СО СЛУЧАЙНЫМИ ЛЮДЬМИ

ПСИХОМОТОРНАЯ ЗАТОРМОЖЕННОСТЬ (ТРУДНО НАЧАТЬ ЧТО-ЛИБО БЕЗ ДОЗЫ) НАРКОТИК/АЛКОГОЛЬ СТАНОВИТСЯ ЖИЗНЕННОЙ НЕОБХОДИМОСТЬЮ

ИЗМЕНЕНИЕ СТИЛЯ ЖИЗНИ ПОПЫТКИ СМЕНИТЬ МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА СЕРЬЕЗНЫЕ ПРОБЛЕМЫ В СЕМЬЕ

СТРАХ СМЕРТИ НЕЯСНЫЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ УСТРЕМЛЕНИЯ

КРАХ СИСТЕМЫ ОПРАВДАНИЙ ЧЕЛОВЕК ОСОЗНАЕТ ВЕСЬ УЖАС СВОЕГО ПОЛОЖЕНИЯ

ОТЧАЯНИЕ И БЕСПОМОЩНОСТЬ

БЕЗУМИЕ

СМЕРТЬ

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ С РАДОСТЬЮ, ЛЮБОВЬЮ. МИРОМ В ДУШ

СЛУЖЕНИЕ И СПОНСОРСТВО

МОЛИТВЕННЫЙ ПОИСК ПУТИ К БОГУ. КАК Я ЕГО ПОНИМАЮ

РАСШИРЕНИЕ КРУГА ИНТЕРЕСОВ

ВОЗВРАЩЕНИЕ И ПОЯВЛЕНИЕ НОВЫХ ДРУЗЕЙ

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПОЛНОТЫ ОТНОШЕНИЙ В СЕМЬЕ

УКРЕПЛЕНИЕ СИСТЕМЫ ПОДДЕРЖКИ

УСТОЙЧИВОСТЬ К ПРИСТУПАМ ТЯГИ, ДЕПРЕССИИ, УНЫНИЯ

ПРОДОЛЖЕНИЕ УЧАСТИЯ В ГРУППА

ВЕРНОСТЬ СЕБЕ И СВОИМ РЕШЕНИЯМ

СТРЕМЛЕНИЕ ЖИТЬ В СООТВЕТСТВИИ

С ВОЛЕЙ БОГА. КАК Я ЕГО ПОНИМАЮ

(МОЛИТВА О ДУШЕВНОМ ПОКОЕ)

ВОЗВРАЩЕНИЕ УВАЖЕНИЯ К СЕБЕ

ТРЕЗВОЕ ОТНОШЕНИЕ К СЕБЕ, СВОИМ ПРОБЛЕМАМ

НАЧАЛО ВОЗМЕЩЕНИЯ УЩЕРБА

НАНЕСЕННОГО ДРУГИМ ЛЮДЯМ И СЕБЕ

ПРИНЯТИЕ ПОСЛЕДСТВИЙ ПРОШЛОГО

ПРИСТУПЫ ТЯГИ, ДЕПРЕССИИ

СТАНОВЯТСЯ ВСЕ РЕЖЕ

ПОЯВЛЕНИЕ СМИРЕНИЯ

ПОЗИТИВНОЕ ОТНОШЕНИЕ К НЕУДАЧАМ

ОСВОБОДИТЬСЯ ОТ НЕДОСТАТКОВ.

МЕШАЮЩИХ ЖИТЬ. МОЛИТВЫ ОБ ЭТОМ

ЧЕСТНОЕ ПРИЗНАНИЕ СВОИХ НЕДОСТАТКОВ И ДОСТОИНСТВ

ЖЕЛАНИЕ ПОМОЧЬ СТАРЫМ ДРУЗЬЯМ

ОЦИОНАЛЬНОЙ УСТОЙЧИВОСТИ

НАЧАЛО ПОЯВЛЕНИЯ

ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ ПОДДЕРЖЕ

НАЛАЖИВАЕТСЯ ПИТАНИЕ, ОТДЫХ. СОН

СПОСОБНОСТЬ ЖИТЬ

СЕГОДНЯШНИМ ДНЕМ

УМЕНЬШЕНИЕ ТРЕВОГИ, СТРАХОВ

РЕШЕНИЕ ПОРУЧИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ

БОГУ, КАК Я ЕГО ПОНИМАЮ

МЫСЛИ О ТОМ, ЧТО ЕСТЬ СИЛА.

БОЛЕЕ МОГУЩЕСТВЕННАЯ, ЧЕМ Я, И ОНА ХОЧЕТ МНЕ ДОБРА

ВСЯ ЖИЗНЬ-

ДОБЫВАНИЕ

И УПОТРЕБЛЕНИЕ

ПКОГОЛ Я/НАРКОТИКА.

ОДЕРЖИМОСТЬ

РАДОСТЬ ОТ ТРЕЗВОСТИ УМЕНИЕ ТРЕЗВО ОТНОСИТЬСЯ К СТРЕССАМ И ЭЙФОРИИ

ОБРЕТЕНИЕ ДУШЕВНОГО

РАВНОВЕСИЯ

УСТАНОВЛЕНИЕ ЗДОРОВЫХ ГРАНИЦ

С ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ

ИССЛЕДОВАНИЕ МОТИВОВ СВОИХ ПОСТУПКОВ ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОВЕРИЯ БЛИЗКИХ

ДОВЕРИЕ К СЕБЕ. СПОСОБНОСТЬ ОТВЕЧАТЬ ЗА СВОИ РЕШЕНИЯ

ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ ЖГУЧЕГО СТЫДА

ЗА ПРОШЛОЕ. СТРАХОВ ПЕРЕД ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ

ПОЯВЛЕНИЕ ДЛИТЕЛЬНОГО ЭФФЕКТИВНОГО ОПЫТА ТРЕЗВОЙ ЖИЗНИ. РАБОТА СО СПОНСОРОМ

СТАБИЛИЗАЦИЯ ВНЕШНИХ СТОРОН ЖИЗНИ

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА СЕБЯ

И КАЧЕССТВО СВОЕЙ ЖИЗНИ (РАБОТА, ДОМ, ЗДОРОВЬЕ)

ЖЕЛАНИЕ И ГОТОВНОСТЬ СТРОИТЬ ЧЕСТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ РЕАЛИСТИЧНОЕ ОТНОШЕНИЕ К СЕБЕ

ИССЛЕДОВАНИЕ СЕБЯ С НРАВСТВЕННОЙ ПОЗИЦИИ ПОЯВЛЕНИЕ НОВЫХ РАЗНООБРАЗНЫХ ИНТЕРЕСОВ

СЛУЖЕНИЕ В ГРУППЕ АА/АН (ЧАЙ, ПЕЧЕНЬЕ..) БЛИЗКИЕ ПРЕДЪЯВЛЯЮТ ПРЕТЕНЗИИ САМОЧУВСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТ УЛУЧШАТЬСЯ ПРОДОЛЖЕНИЕ УЧАСТИЯ В ГРУППАХ АА/АН

НАЧАЛО ПОЗИТИВНОГО МЫШЛЕНИЯ

ПЕРВЫЕ УСПЕШНЫЕ ПОПЫТКИ ПРОТИВОСТОЯНИЯ ТЯГЕ, РАЗДРАЖИТЕЛЬНОСТИ, ДЕПРЕССИИ С ПОМОЩЬЮ ИЗВНЕ ПОЯВЛЕНИЕ НАДЕЖДЫ ДОВЕРИЕ К ВЫСШЕЙ СИЛЕ

УЧАСТИЕ В ГРУППАХ АА/АН

ГОТОВНОСТЬ ДЕЛАТЬ ВСЕ, ЧТО НУЖНО

ДЛЯ ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ

НАЧАЛО ДОВЕРИЯ

МЫСЛИ О ВОЗМОЖНОСТИ СОБСТВЕННОГО ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ

4И С ДРУГИМИ ТРЕЗВЫМИ АЛКОГОЛИКАМИ/НАРКОМАНАМИ ПРИЗНАНИЕ БЕССИЛИЯ ПЕРЕД АЛКОГОЛЕМ И НАРКОТИКАМИ

1РЕКРАЩЕНИЕ УПОТРЕБЛЕНИЯ АЛКОГОЛЯ И НАРКОТИКОВ (М.Б. С ПОМОЩЬЮ ВРАЧЕЙ). ЧЕСТНОЕ ЖЕЛАНИЕ ПОМОЩИ

БЕЗУМИЕ

Схема подготовлена

совместно с Е. Чудиновой (Москва)

Самый простой пример, который Вы все знаете - задачки по математи­ке. Когда Вы объясняете кому-нибудь задачку, Вы гораздо лучше ее пони­маете, чем когда сначала сами ее про себя решали. А это гораздо более се­рьезная и важная вещь, чем задачки.

Мы продолжаем идти этим путем выздоровления, показывая своим примером, что это выздоровление возможно, что можно жить иной жиз­нью, даже если он сорвался. Вот он идет вниз, а я ему показываю, что выз­доровление может идти вверх, что оно возможно, во мне он это видит. И я не читаю ему лекции по вечерам, я показываю ему, как я живу, просто вот живу, на его глазах, и больше ничего не надо.

Потому что мама-то очень близкий человек, отец очень близок, он мо­жет своим примером показать путь выздоровления, хотя он и не нарко­ман. Более того, только тогда я вижу, когда он идет вниз, потому что сама-то я движусь вверх, а он движется мне навстречу, это сразу заметно.

В моем выздоровлении ветер тоже дует мне в лицо, и мне приходится идти против ветра, совершая какие-то движения. Мне просто приходится идти в гору, это трудно - лазить по горам. То ли провокации какие-то, то ли дьявол не спит, то ли мы совершаем ошибки, то ли наши недостатки выздо­ровления сказываются, но неизбежно в нашем собственном выздоровлении однажды начинается процесс движения вниз. И наш процесс срыва тоже можно остановить, потому что когда мы дойдем вот до этого состояния от­чаяния, полной безнадежности, когда мы будем в тягость нашим близким алкоголикам и наркоманам, когда мы будем служить для них провокацией срыва, вот до этой стадии мы пройдем еще длинный путь вниз, тогда, кста­ти, нам тоже нужно «честное зеркало», и это «честное зеркало» как раз на группах и бывает. От наших близких наркоманов и алкоголиков мы тоже можем услышать много полезных вещей для себя, про нас самих.

Я выписала из Горского много признаков, как развивается срыв,

наверное, это надо рассказать подробней, хотя жалко времени, но я, с Ва­шего позволения, быстренько по этому пробегусь, ладно?

Ранняя стадия срыва — вдруг в каких-то ситуациях я теряю структу­ру своей жизни, теряю структуру дня, распорядок, структуру своих отно­шений с другими людьми.

Вдруг в какой-то момент я чувствую, что у меня почва ушла из-под ног, я вроде оказалась в безвоздушном пространстве. Я перестаю заботиться о себе, или у меня мало этой заботы о себе, не могу пойти вылечить зуб уже месяц. Не могу поставить и защитить свои границы, люди легко перехо­дят их, не только наркоманы и алкоголики. Вообще как-то я оказалась без защитна, на меня наскакивают, а мне страшно, но защититься я не могу, только плачу временами или просто как-то неуютно себя чувствую.

У меня теряется способность планировать свою жизнь, события сва­ливаются на меня вдруг, и вроде бы я их ждала, но теряется способность планировать конструктивно свою жизнь, я становлюсь нерешительной. Я не знаю, куда мне идти, я не уверена, есть ли смысл сегодня двести рублей потратить на еду или, может быть, лучше сто, может быть, триста. Мне нужен совет, я не знаю, как мне быть, в каждом шаге я не уверена.

Вдруг в какой-то момент я начинаю вести себя парадоксальным обра­зом, появляются «сверхценные идеи»: «нам нужно сейчас купить кровать, вот пять лет жили без кровати, а сейчас кровать надо купить и все». И мы едем по магазинам, бросая все дела, на последние деньги покупаем кро­вать, привезли с вытаращенными глазами, поставили. Это стоило нам очень дорого, но мы это сделали. Импульсивное поведение, одержимое поведе­ние.

Я мало отдыхаю, очень сильно устаю, у меня истощение, не столько в смысле еды, но в смысле эмоциональных нагрузок.

Я позволяю очень многому на меня навалиться, и почему-то получает­ся так, что многие люди на меня «наваливаются», и на работе, и в семье, и на улице, и в транспорте какой-то мерзавец на меня наорал, и все на меня.

Возвращаются беспочвенные обиды, я вообще становлюсь обидчивым человеком, меня легко задеть, как будто кожи нет, каждая фраза меня ранит, а потом почему-то больно и плакать хочется. Тогда я пытаюсь вновь начать контролировать все вокруг, чтобы меня не трогали, контролировать людей, контролировать ситуацию, я должна все держать под контролем, чтобы на меня ничто не «наскочило».

Если так много вещей сваливается на меня вдруг, если так много меня ранит, мне нужно быть в порядке, мне нужно все кругом уследить. Я долж­на быть как вратарь в футболе. Он ловит один мяч, а представьте себе, что на поле «бегает» двадцать мячей, и каждый мяч обрабатывает отдельный футболист, и все они в мои ворота, и пока я бегу в этот угол, в другом уже собираются забить, и я должна бежать туда. Ведь я пытаюсь контролиро­вать, так? Я встаю в защитную позицию: если я стою в воротах с надеждой поймать двадцать мячей сразу, у меня нет возможности расслабиться, по­смотреть на солнышко, послушать кузнечика, который рядом чирикает. Мне не до кузнечика, я в защитной позиции, и мне жалко себя, потому что это утомительно.

И чтобы как-то себя порадовать, я начинаю сорить деньгами. Покупка кровати - это тоже оттуда. Я вдруг начинаю покупать себе платья, всякие безделушки. Либо недоедаю, либо начинаю есть как удав, сжирая все на своем пути, простите. Никому не достается вкусненького, и я не могу себя оттащить от холодильника, каждые пять минут мне нужно что-то съесть, или я просто забываю о том, что я сегодня не ела.

В какой-то момент мне все это надоедает, и я начинаю вести себя «чем хуже, тем лучше»: да, я плохая, да, я хочу быть плохой, и вот ты тоже такой. Я начинаю вести себя, как «козел отпущения» в ролях для ребенка, но «ото­рваться» хоть раз надо как следует?

Так вот, мы не видим этих симптомов, мы не считаем это симптомами срыва, мы просто считаем, что жизнь сложна, или что у нас очень много всяких врагов. Мы не видим этих симптомов, а зря.

Если это случилось один раз, а все остальное в порядке, это не срыв. Если несколько симптомов, это уже информация к размышлению, надо сесть и подумать. А если большинство из этих симптомов на Вас наваливается, это срыв, и надо звать на помощь.

Потому что если не получить эту помощь, если не найти тех людей, те силы, которые Вам помогут в это время, то развивается кризис.

Возвращаются страхи и общее беспокойство. Я начинаю все время тревожиться и бояться, бояться всего, что у меня вытащат деньги в метро, что сын придет пьяный, что на работе «сократят», что Примакова выгонят, что Примакова не выгонят.

Я начинаю бояться, потому что в подъезде кто-то умрет, у мамы здоро­вье плохое, у меня самой что-то вот тут болит, а у меня не рак?

Я теряю веру в Бога. Или, по крайней мере, во все те силы, которые мне помогали раньше. Теряю веру в помощь, и молиться не хочется, и в церковь, если Вы церковный человек, идти не хочется. И читать медита­ции, АЛ-АНОНовские, например, тоже не хочется.

В общем, не хочется заниматься всем тем, всей той поддержкой, кото­рая была раньше. На собраниях групп я присутствую изредка, случайно, если присутствую вообще, скорее по привычке, скорее потому, что так заве­дено, а если есть возможность пропустить, то я это с удовольствием про­пускаю.

Мысли несутся вскачь, я не могу управлять ими, они приводят меня к ужасным сценам.

Вдруг я обнаруживаю, что я проигрываю ситуацию: как я хороню сво­его сына после суицида, и думаю, где я буду доставать деньги на похороны. Тут я встряхиваюсь, думаю, какой ужас, он жив, все хорошо, все в порядке.

Спустя какое-то время я начинаю думать, что будет, если у меня будет рак, или что будет, если от меня уйдет муж, или что будет, если...

Яне в состоянии уже выстраивать логические цепочки, я как тот вра­тарь, реагирую не тем, что ловлю мячи, а тем, что их отбиваю, у меня нет времени их поймать.

Я в состоянии дать ответ на вопрос, но разговаривать я не могу, выстра­ивать какие-то рассуждения, я могу только быстро отражать какие-то собы­тия в своей жизни.

Меня преследуют неудачи. Это понятно, потому что если я не думаю, у меня нет возможности подумать, конечно, я буду совершать ошибки, и не­удачи сыплются одна за другой.

Я начинаю терять сон, рано просыпаюсь, поздно засыпаю, просыпа­юсь среди ночи, во сне мне снится всякая гадость, и чтобы хоть как-то под­держивать себя «на плаву», я начинаю заставлять себя чувствовать какие-то чувства, искусственные эмоции.

Я начинаю смеяться, когда не смешно, говорить, что я спокойна, со мной все хорошо, когда я совершенно не спокойна, выкидывать чувства неприятные, а придумывать приятные для того, чтобы было чуть-чуть лег­че жить, ведь я же заслужила в этом состоянии чуть-чуть полегче жить.

Но тогда, возвращаю Вас к лекции о чувствах, я теряю всякую связь с миром, потому что чувства - это моя реакция на живой мир вокруг.

Я начинаю жить в искусственном мире, с искусственными чувствами, я теряю контроль над своим поведением.

Я вдруг веду себя совершенно неуправляемым образом, потом мне при­ходится просить прощения, или заглаживать какие-то свои вины, или ис­правлять ошибки, я не понимаю, почему я так поступила.

Мое настроение идет то вверх, то вниз, неконтролируемые перепады настроения, я сама не понимаю, почему вдруг я радуюсь, как сумасшедшая, а потом плачу.

Мне трудно общаться с друзьями, ну согласитесь, с таким человеком трудно дружить. Вот эти неформальные связи потихонечку отваливаются, остаются формальные связи, на работе, с соседями, я перестаю разговари­вать с соседкой в коридоре, прохожу мимо. На работе у меня только дело­вые отношения, я не могу посидеть, попить чаю с подружкой.

Неудачи в поддержании неформальной межличностной системы под­держки. Эта сложная фраза на самом деле означает нарушение связей с людьми. Естественно, что приходит чувство одиночества, я прячусь от дру­гих людей, мне легче быть одной, возникает тоннельное видение, затем воз­вращается паника.

Вдруг я начинаю чувствовать, что весь мир рушится, и я начинаю судорожно бегать и искать, что сделать, как справиться, как спасти, как что- то сделать. Я бегаю, как угорелая кошка, мечусь, ничего не соображая, ка­кое-то время должно пройти, чтобы я устала и тогда остановилась.

Атака паники бывает вдруг. Вот на вокзале объявили, что в здании за­ложена бомба, и вся толпа начинает ломиться в двери, срочно пытаясь выб­раться оттуда, они не понимают, что происходит, их задача вылезти оттуда. Если бы они шли чуть медленнее, они быстрее бы вышли, но они не могут этого понять, они бегут сломя голову, с вытаращенными глазами, вон отсю­да, здесь мой ребенок, я должна с ним выйти отсюда. Они создают пробку, сами не могут выйти, другой никто не может выйти из здания вокзала. Это паническая атака, то, что нельзя допустить в кризисных ситуациях, а здесь это как раз происходит.

У меня возникают проблемы со здоровьем. Разве нормальный челове­ческий организм выдержит это? У меня болит сердце, я буду нервничать все время, у меня обострятся мои хронические болезни, может быть, под­нимется давление, может быть, почки, суставы начнет ломить, мои старые болячки дают о себе знать. И тогда я начинаю пить лекарства для того, что­бы справиться с этой болезнью, и не только лекарства от больных почек, но еще и успокаивающие, или потихонечку прихлебывать алкоголь, должна же я как-то справиться с этой безумной нагрузкой.

Я не прошу помощи, не ищу ее, я изолирована от помощи. Вот здесь помощь нужна, обязана быть. Это уже требует интервенции, требует вме­шательства. Мы находимся в таком состоянии, когда наши собственные родственники должны проводить интервенцию с нами. Они должны требо­вать, чтобы мы приняли помощь, потому что иначе будет совсем плохо.

А какая помощь может быть? Спонсор, терапевт, я имею в виду психо­терапевт, АЛ-АНОН, и как можно чаще. И как срыв алкоголика и наркома­на не лечится невропатологом, воздухом, отдыхом, санаторием, так же и этот срыв не лечится санаторием и отдыхом. Это требует профессиональ­ной помощи.

Если человек не получает ее в действующем кризисе, то возникает пос­ледняя стадия срыва, которая называется финальное торможение.

Я не могу изменить свое поведение, моя жизнь несется вскачь, и я ни­чего не могу с этим сделать. Я понимаю, что моя жизнь разрушительна. Я понимаю, что я веду себя плохо. Я ничего не могу с этим сделать. Развива­ется позиция: «Пошли Вы все, меня это вообще не касается, оставьте Вы меня в покое». Я полностью теряю всю структуру дня. Я теряю представле­ние о том, когда ночь, когда день, когда на работу, когда с работы, когда спать, когда есть, мне все неважно. Я чувствую отчаяние, ужас, и мне зако­номерно приходят мысли о самоубийстве. Я начинаю думать, что это невоз можно изменить, что всегда будет так, что так больше невозможно, что моя тоненькая ниточка жизни больше не выдержит, что я просто уйду из этой жизни, лучше сейчас и быстрей.

Как будто весь мир схлопнулся, и что тогда? Либо человек становится алкоголиком или наркоманом, как стали алкоголиками и наркоманами мно­гие мои друзья и я сама, либо в этой ситуации он действительно предпри­нимает попытку самоубийства, и я знаю людей, которые ушли из этой жиз­ни именно в этой ситуации, либо он вдруг понимает, что ему нужна по­мощь. Вот опять эта наша кривая.

Либо рано или поздно идти в этот аппендикс, в безумие и смерть, -либо я начну выздоравливать. И опять пойдут вот те изменения в выздоров­лении, о которых я говорила полчаса назад.

Обратите внимание, когда я рассказывала про признаки срыва со-зависимого человека, это и признаки срыва зависимого человека. Про­сто они выглядят чуть-чуть по-другому.

Просто акценты стоят иначе, просто вместо того, чтобы предпринять попытку самоубийства или сесть на транквилизаторы, родственники нар­команов редко употребляют наркотики, а родственники алкоголиков редко начинают пить. А вот родственники наркоманов часто начинают пить в этой ситуации. Для них это вроде как нормально.

Обратите внимание, что у выздоравливающего наркомана мама в сры­ве, и она начала пить. У меня есть такая пациентка. Мама пьет.

Они либо начинают пить, либо они начинают пить лекарства, но как наркотики. Например, они пьют транквилизаторы в таких дозах, чтобы все время быть в состоянии немножечко оглушенном, чтобы притушить себя до такой степени, чтобы не чувствовать, не думать и не рассуждать, не ви­деть ничего.

Они вроде как ходят на работу на автопилоте, вроде как варят кашу, ну и все. Это наркотик, это не лечение. Это способ уйти от этой жизни. Это медленное самоубийство, ничем не отличающееся от наркомании. Нарко­ман в этой ситуации просто начинает колоть себе героин.

Очень много есть параллелей, поэтому Вы можете представить себе, что происходит с алкоголиком и наркоманом, когда он срывается, как мож­но отследить этот процесс и постараться показать ему, что с ним происхо­дит, для того, чтобы он вернулся наверх.

Что-то сначала происходит во мне внутри, и только потом это начинает выражаться в поведении. Когда мне говорят: ты ведешь себя не так, мне мало менять поведение, мне нужно менять внутренний порядок. Если это поведение приводит к потере контроля, если я чувствую, что жизнь выхо дит у меня из рук, что все несется вскачь, то мне нужно сначала вернуться вот сюда и посмотреть, как я веду себя не так.

Для этого служат группы, лекции, тренинги и все остальное. А после этого мне нужно вернуться вот сюда и посмотреть, что во мне самой прово­цирует это поведение. Я Вас призываю к тому, чтобы Вы не останавлива­лись на том, чтобы сказать: я больше не буду вести себя так, так и так, я больше не буду отбирать у него дозу, контролировать, я больше не буду пренебрегать своим больным зубом. Мало.

Обязательно нужно понять, почему я пытаюсь его контролировать, по­чему мне наплевать на мои больные зубы, почему! Вот это становится при­чиной всего. Если Вы с этим ничего не сделаете, то любые попытки менять поведение - это будет просто припудривание болячек, и все.

И потому вот теперь я должна начать рассказывать о другом уров­не. В следующий раз я буду Вам рассказывать, что такое срыв с точки зре­ния духовной. Потому что многое из того, что я рассказала сейчас, эти вот признаки относились к границе поведения и внутреннего непорядка. В сле­дующий раз я буду касаться вот этого участка.

Глубоко внутри нас что-то происходит, что заставляет человека сры­ваться. Я буду говорить о зле, как я его понимаю. Я как-то рассказывала Вам о духовных аспектах зависимости, вот я буду рассказывать похожие вещи, опираясь на опыт людей, которые проходили этот путь, самых раз­ных людей, не только наркоманов и алкоголиков, и созависимых, но еще и тех людей, для которых эта чистота была самым главным. Это тема следую­щей лекции.

Лекция 2 (22.05.99)

Сегодня мы рассмотрим срыв с точки зрения духовной.

И поэтому первое, что мы должны сказать - это то, что выздоравливал наш наркоман или алкоголик не сам, а с Помощью. Он обнаружил, что в его жизни есть Сила, более могущественная, чем он сам, и Она последова­тельно возвращала ему здравомыслие, здоровый способ жить: каждый нар­коман в выздоровлении обретает этот собственный практический опыт.

Тогда даже в трудные времена можно помнить об этой Силе и верить в то, что эта Сила смотрит на них, знает, что с ними происходит, не даст их в обиду, дает им по силам это испытание.

Это та задача, которую они могут решить, как не дают первокласснику задачки из высшей математики, а дают ровно те палочки писать, которые он реально может написать, если постарается. Вот если бы наркоман это знал, он бы сделал одно: он бы помолился, и все бы кончилось хорошо.

Я утверждаю, что я знаю стопроцентное средство от срыва для выздо­равливающего наркомана. Формулировка: если ты выздоравливающий нар­коман, и ты веришь, что есть Сила, более могущественная, чем ты сам, и Она может вернуть тебе здравомыслие, то ты обратись к этой Силе за помо­щью, Она не предаст тебя и не оставит.

Если ты будешь молиться до конца Богу, до конца, не бросив в после­дний момент, не испугавшись, не убежав с поля боя, до конца будешь сра­жаться силою молитвы, ты не сорвешься. Это стопроцентное средство от срыва.

И срыв происходит именно тогда, когда человек, молясь, стараясь, по­мня вот эти самые слова, я их произношу каждому человеку в программе, но помня эти слова, он в последний момент все-таки думает: «а вдруг не так, вдруг все кончено». И вот в этот момент, когда все кончено, этот злой дух хватает его за шиворот и тащит. Не страшиться, не пугаться, но молить­ся, и все будет хорошо. Это стопроцентное средство от срыва.

А иначе Вы не в программе. Если Вы допускаете мысль, что это не так, Вы не сделали второй и третий шаг. Простая логика.

Я еще раз хочу процитировать вот эту книжку, которая подтверждает мои слова: «Отрицание и первый шаг сражаются в нашем уме. Если мы позволим тяге взять верх (обратите внимание, пишет анонимный наркоман, не религиозная программа), мы обречены. Только полное и окончатель­ное принятие первого шага может спасти нас. Мы должны всецело по­святить себя программе» (смотрите второй и третий шаг).

Еще там же: «Самоубийцы перед самым самоубийством своим (напо­минаю, что наркомания это один из способов самоубийства, только медлен­ного и болезненного) совсем не знают, что около них стоит невыразимо гадкий злой дух, понуждая их убить тело, разбить драгоценный сосуд, хра­нящий душу до сроков Божьих. И советует этот дух, и убеждает, и настаи­вает, и понуждает, и заглушает разными страхами, только чтобы человек перескочил через подоконник, убегая от жизни, от своего нестерпимого том­ления.

Человек и не догадывается, что оно не от жизни, а от того, от кого и все мысли, обосновывающие убийство себя. Человек думает, что это он сам так рассуждает, но это совсем не он, а его мыслями говорит тот, кого Бог назвал человекоубийцей искони. Человек только безвольно соглашается, невидимо для себя берет грех дьявола на себя, то есть он себя отождествля­ет с дьяволом, сочетается с ним, с грехом и дьяволом. Одно покаянное мо литвенное слово, одна мысль хотя бы, начертание Креста и с верою воззре­ние на него - и паутина зла была бы расторгнута, человек был бы спасен силою Божьей от своей погибели.

Но все ли люди, спасшиеся от убийства себя или от какого другого гре­ха, понимают, что около них стоял, а может быть, и еще стоит, или иногда к ним приближается отвратительный злой дух, существо, обнаруживаемое только некой духовной чуткостью и обостренным духовным вниманием"? (Опять напоминаю Вам историю об исцелении слепорожденного).

Не подозревают люди, что само их грубое неверие в то, что говорил Господь, и опытно и вполне научно утверждали апостолы и все святые в мире, вот это само их неверие в эту силу — одно из проявлений влияния этой силы, того духа, которого они отрицают. То есть ему выгодно, чтобы мы его не знали. Ему выгодно, чтобы мы говорили, что его нет.

Я часто спрашиваю (на самом деле, это один из этапов работы по сры­ву) выздоравливающего, выходящего из срыва наркомана, как он думает: то, что он совершал, то, как он соглашался, то, как он шел «мутить», то, как он отвергал помощь, действительно ли это был он? Вот теперь, со стороны своего выздоровления?

И к моему глубокому сожалению, я должна сказать, что очень редко люди действительно оказываются настолько чуткими, чтобы и после этого, после своего срыва увидеть и сказать: «Да, это был не я. Да, меня тащила какая-то сила. Я не мог это сделать, я по сути своей другой. Я не мог вести себя так, как я вел себя тогда. Не я вел, мною руководил кто-то другой».

Вот этой одержимости они не чувствуют. Я понимаю причины этого. Есть, естественно, научное наше воспитание. Люди еще согласны признать существование Бога, добрую Силу всем хочется видеть, но злую силу ви­деть страшно, а потому ее и нет. Потому ее и быть не может, что ее страш­но видеть. Я понимаю, что здесь еще влияет и просто страх обыкновенный, потому что представить себе этого дьявола, представить себе его могуще­ство и свою беззащитность перед ним, означает на самом деле сделать пер­вый шаг, означает на самом деле сделать выбор.

Именно поэтому я и спрашиваю выздоравливающего наркомана об этом выборе. Это не легко. Поэтому гораздо легче сказать; «Да не верю я в дья­вола. Вот в Бога верю, а в дьявола — нет». И тогда мне бывает грустно. Я понимаю, что должно произойти что-то еще, чтобы человек опытно по­чувствовал, не с моих слов поверил, а опытно почувствовал, что эта сила есть в его жизни, была и стоит до сих пор. И кто ее может победить?!

Несколько слов о реабилитационном центре. Многие из нас остаются чистыми в безопасной обстановке, например, в реабилитационных центрах или на полпути домой. Когда же мы заново входим в обычную жизнь, мы часто чувствуем себя потерянными, смущенными и беззащитными. Макси­мально часто ходить на собрания — вот средство, которое уменьшит шок от перемены образа жизни. Собрание - это безопасное место, где мы можем делиться своими переживаниями с другими. Мы начинаем жить по програм­ме. Мы учимся применять духовные принципы в нашей жизни. Мы должны использовать то, чему научились, или мы потеряем все в срыве.

Это очень трудное время - выход из очередного срыва. Это похоже на то, как ребенок рождается на свет. Вот он раньше был у мамы в животе, в тепле, и естественно получал питание и кислород, и все остальное, а те­перь ему надо и дышать самому, и дергать ручками и ножками самому, все делать самому: есть самому, глотать самому - это трудно и страшно.

Но есть те, кто ему помогает. Если бы ребенок родился, и его бы оста­вили в лесу, и никто бы им не занимался, даже волки бы его не прокормили - ребенок бы умер. Вот, слава Богу, есть мама, папа, бабушка, которая пе­ленки гладит с двух сторон. Вот также у выходящего из реабилитационного центра ребенка есть мама, папа, бабушка, консультанты терапевтической группы, группы NA. И все дело в том, насколько он будет в состоянии принять эту помощь. Задышит ли он. Иногда консультанту приходится как следует тормошить выздоравливающего наркомана, чтобы он закричал, точ­но как тормошат младенца, чтобы он задышал. К сожалению, это тоже про­исходит, потому что надо успеть вовремя, иначе он задохнется.

Еще есть такой образ. Дело в том, что в реабилитационном центре, да и в больнице тоже, если он сразу после «детокса», человек как бы связан определенными условиями. В реабилитационном центре он находится вот в этих трех-четырех комнатах, больше нигде, с 10 часов утра до 9 вечера. Это замкнутый мир. Мы стараемся сделать этот мир теплым, поддержива­ющим, чистым.

И когда это заканчивается, заканчивается даже распорядок дня, он при­ходит домой, а там уже нет этого распорядка дня. Он может поесть, когда он хочет, он может пойти туда, куда он хочет, он может поехать сегодня на группу или не поехать, и никто не будет за ним бегать и кричать: «Ты куда же?».

И вот появляется новая степень свободы. Впечатление, что его здесь (в центре) как бы немножко пеленали и возили на колясочке, а теперь его спу­стили ножками, ему уже годик и пора ходить ногами. И он делает первые шаги, еще может быть падает, еще мы его поддерживаем, но все-таки эти шаги уже он делает сам. И смотрите, ребенок может присесть на корточки, поднять какую-нибудь божью коровку и посмотреть, что это такое. В коляс­ке он не мог этого сделать. Он уже может видеть мир, настоящий, а не выг­лядывая из колясочки. Он может видеть его гораздо более широким. Это распахнутый мир для него в этот момент, огромный мир.

Когда ребенок начинает ходить — это особый этап в его жизни. И то же самое происходит у выздоравливающего наркомана. Появляется масса воз­можностей, совершенно новых, которых раньше он себе не представлял. Появляется возможность ходить в клубы, на дискотеки, учиться, работать, влюбляться, все что угодно делать.

И при этом есть некие опасности, потому что когда он начинает бегать ножками, то мама начинает закрывать все розетки, так как если он сунет два пальца в розетку, будут неприятности. Мама начинает убирать острые предметы, утюг горячий не поставит на пол. Потому что это опасно.

Вот это то, что делает выздоравливающий наркоман — начинает очень жестко соблюдать свои границы, гораздо более жестко, может быть, чем это было в реабилитационном центре. Потому что теперь уже очень велика степень свободы, очень легко наткнуться на препятствия. И будут ошибки.

Как любой ребенок падает, когда начинает ходить, все-таки прикасает­ся к утюгу, если не к утюгу, то к чайнику, если не к чайнику, то хватает нож или еще что-нибудь. Что-нибудь с ним происходит. Вот так же что-то обяза­тельно будет происходить и с выздоравливающим наркоманом, когда он выйдет из реабилитационного центра.

И поэтому границы должны быть очень жесткими, но все-таки до кон­ца их не удается соблюсти. Это большая радость — вот эта степень свободы, но это и большая ответственность. А без этого нельзя.

Представьте себе, что было бы, если бы мы сохранили ребенка в коляс­ке до 20 лет. Мы лишили бы его жизни. Представьте себе этого безумного родителя, который пеленает 20-летнего сына, и возит его в коляске, и не дает ему ничего сказать - пустышку сует в рот.

Мы должны дать своим детям возможность говорить. Мы должны от­пускать их туда, куда они идут. Тут никуда не денешься, мы рискуем. Мы рискуем срывным процессом. Но при этом наши ошибки учат нас. И мы учимся на ошибках других людей.

И потому «хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпе­ние, от терпения - опытность, от опытности - надежда, а надежда не по-стыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам». (Рим. 5).

Оказывается, можно радоваться скорбям, вот именно в этом смысле, понимая, как велик мир оказался вокруг нас. Невозможно было не пройти через эту стадию. Так, кстати, и ребенок когда-нибудь вырастает и перехо­дит на следующую ступень своих возможностей. Раньше он бегал только по подворотне, а теперь бегает по всему миру. И работает на разных рабо­тах, и еще при этом женится, как ни странно.

Это опасно — жить, это опасно - любить, это опасно — ходить на диско­теки. Опасно вообще рисковать жить. Но если мы попытаемся вычислить нашу жизнь, выстроить ее так, чтобы она была абсолютно безопасной, ос­вобожденной от всех трудностей, мы потеряем в этой жизни.

Когда мы пытаемся это сделать на научной основе, притязание на од­ной только научной основе создать свой мир, освобожденный от зла, ни к чему не приводит.

Зло в мире только перераспределяется, и продолжает перераспределять­ся время от времени. Христиане веруют и утверждают, что спасительным делом Христовым зло преодолимо, и оно им преодолевается. Оно может быть преодолено от начала и до конца, даже радикально. А в NA люди, ходя в группы, делая Второй, Третий и далее все Шаги, рискуют выходить в этот мир, рискуют жить и получают добрые плоды.

И еще одна вещь, которую я хочу сегодня сказать, это о том, как мы возвращаемся после измены.

Это действительно стыдно возвращаться к выздоровлению после из­мены. И, по-моему, это чувство адекватно, когда человек приходит и боится группы. Но каждый раз он получает ответ, что возвращаться не стыдно.

Я цитирую Анонимных Наркоманов: «Вернувшись к программе, мы начинаем бичевать себя. Мы думали, что наши товарищи по программе не оценят мужество, которое нам потребовалось для возвращения. Но теперь мы знаем, что это мужество заслуживает величайшего уважения. Мы от всего сердца приветствуем вернувшихся. Не стыдно срываться. Стыдно не возвращаться назад. Мы должны вдребезги разбить иллюзию, что сможем справиться с этим в одиночку. Стыдно не возвращаться назад, и только».

Я как-то цитировала Вам другого умного автора, который говорил, что Бог не стыдится принимать нас снова. Бог не стыдится принимать нас таки­ми, какие мы есть. Все Евангелие полно примерами того, как люди изменя­ли Богу и возвращались к Нему назад. Вот именно это потрясающе. Это самый главный процесс в жизни человека - возвращение назад к Богу после измены. Вот именно это происходит с сорвавшимся наркоманом. И какое же счастье, что это может произойти. Представьте себе, что было бы, если бы человек к этому не прикоснулся.

В этой книжке написана еще одна фраза, что когда все-таки происхо­дит срыв, то очень часто он становится мощной движущей силой возврата человека назад к добру. Оказывается, что зло так страшно, что человек не хочет о нем помнить, вытесняет его из памяти. А может быть, это даже делает не он сам, а вот та самая сила, которая хочет стоять за нашей спи­ной, толкая нас к пропасти, но не показывая себя. Она как бы вычищает наши мозги от знаний, что эта сила есть. Но когда человек поворачивается к ней и видит ее воочию, он, наконец, опять понимает: «Боже мой, какой ужас!». И он возвращается к добру.

Вот это возвращение к добру, этот переход становится очень мощным. Это дает силу. Срыв часто дает силу к более мощному, более плодотворно­му выздоровлению, чем это было до того. Аналогия этому: за битого двух небитых дают. Мне, консультанту, битые дороги вдвое больше, чем неби­тые.

И вот после всего того, что я сейчас рассказала, вернитесь мысленно к тому материалу, который был на прошлой лекции, и Вы поймете, что все те кривые Джеллинека, которые я Вам рисовала, станции, которые шли в од­ном направлении, а потом мелькали назад, все эти признаки срыва, которые возвращались: нечестность, отчаяние, безнадежность, нежелание продол­жать работу по программе, одиночество — все это начинает иметь совсем другой смысл. Это уже становится не поведенческими вещами, а как бы формами проявления действия вот этой самой злой силы.

Мне хотелось бы, чтобы Вы это видели. Мне хотелось бы, чтобы это видели наши дети — наркоманы и алкоголики. И то, что мы можем делать (я возвращаюсь к тому, что могут делать родители), мы можем им это пока­зывать.

Они в это не поверят, когда Вы будете говорить им о дьяволе, они ска­жут, что Вы свихнулись окончательно на Ваших группах АЛ-АНОН и, тем более, на лекциях Кати Савиной, и отстаньте от них со всеми этими сло­вами.

Большинство моих пациентов не слышит слово «дьявол», поэтому, ког­да я рискую говорить с ними на эту тему, обычно это только в достаточно доверительных отношениях, которые уже сложились, и я каждый раз ого­вариваюсь, что это моя точка зрения. Но, тем не менее, Вы можете пока ь эмоционально свое отношение к этому, а Ваши чувства они смогут воспринять.

Если Вас хоть как-то задело то, что я сегодня рассказывала, донесите до них Ваши чувства о срыве, об опасностях, о ловушках, о действии этой злой силы.

Ваши чувства они в состоянии услышать. И тогда они поймут то, что, может быть, их духовный возраст еще не позволяет им увидеть то, что есть на самом деле.

Последнее, что я хочу сегодня сказать, это вот что. Опять вернусь к более простым, поведенческим вещам.

Если произошел срыв, что может делать сам наркоман, и что можем сделать мы, которые вокруг. Какие у нас могут быть параллели в наших действиях?

Что предстоит делать ему? Ему предстоит делать Десятый Шаг. Ему предстоит увидеть все то, о чем я сейчас рассказывала, на том уровне, на котором он способен увидеть.

На уровне дьявола - слава Богу, по крайней мере, он увидит эту злую силу живьем.

На уровне неких сил, которые его тащат не туда, куда надо - пусть бу­дет так, пусть он только так это поймет.

Пусть эта сила будет безымянна, лишь бы он видел ее.

На уровне несчастий в своей жизни — это уже меньше, но пусть хотя бы увидит несчастье в своей жизни.

Мысли, чувства, поведение - Десятый Шаг. Пусть он попробует уви­деть эти вещи. Кстати, к слову сказать, Десятый Шаг делается множеством способов.

Смотрите: «Продолжали самоанализ, и когда допускали ошибки, сразу признавали это», в зависимости от уровня роста выздоровления наркомана или алкоголика, и в зависимости от ситуации, он может делать его разны­ми-разными способами. Их десятки, по меньшей мере. Так что это путь стать зрячим.

Обратите внимание, что Десятый Шаг делается после Второго Шага, Третьего, Пятого, Шестого, Седьмого. Он делается в свете своих отноше­ний с Богом, как мы Его понимаем. И только тогда он имеет смысл.

Если это просто психологический анализ: я чувствую это, я делаю это-и все, тогда он почти не имеет смысла.

Человек может идти посильно своим духовным путем. Тот путь, кото­рый ему по силам. Пусть это будет группа, пусть это будет Церковь. Пусть это будет группа NA плюс Церковь.

Потому что ни в коем случае, упаси вас Боже, если одно будет заме­нять другое.

Если анонимный наркоман станет воинствующим атеистом, это силь­но замедлит его движение вперед. Ему надо хотя бы допускать существо­вание вот этой точки зрения, может быть, не для себя, но вообще допускать.

А Церковь, если станет заменять собой Анонимных Наркоманов, она, к несчастью, обычно терпит неудачу. Там есть много побед, я повторюсь, Церковь делает все, что зависит от нее, но наркоман оказывается не гото­вым принять эту помощь. И она падает между Церковью и наркоманом и разбивается вдребезги.

Помощь дается вновь и вновь, но она не в состоянии быть принятой, наркоман не в состоянии ее принять. Поэтому не вместо, а плюс, в той мере, в которой это возможно.

Здесь я все-таки буду говорить: Высшая Сила в некоем понимании. Помните, мы рисовали такую цепочку, как понимание Высшей Силы возра­стает по мере движения по программе.

Еще ему придется искать помощь в решении конкретных проблем. Поэтому ему обязательно нужен монитор и спонсор. Редко бывает так, что­бы монитор один справился, или спонсор один справился. Лучше, если бу­дут хотя бы 2 человека рядом с ним, с которыми он сможет постоянно гово­рить о том, что с ним происходит, постоянно обсуждать.

Он должен верить в Высшую Силу, в Бога, как он Его понимает. И если мы до сих пор могли говорить, что вот, мы только Второй и Третий Шаг сделали, и он сорвался, он еще не делал Четвертый, Пятый, Шестой, Седь­мой и так далее, со всеми остановками. А Четвертый Шаг делается только через полгода трезвости.

Вот когда он говорит о срыве, он понимает: «Батюшки, так мне Один­надцатый Шаг нужен здесь». И он рысью бежит по всем Шагам, или просто сразу начинает заниматься Одиннадцатым Шагом, потому что деваться не­куда. Он вынужден заниматься отношениями с Высшей Силой.

Может быть, помогать другим. Как это происходит? Он говорит о том, что с ним происходит на группах. Он, конечно, не может быть ничьим спон­сором в это время, но он говорит о том, что с ним происходит, донося смысл своего духовного опыта до тех людей, которые этого опыта не имеют. Здесь надо сказать, что он, конечно, будет помогать другим, но упаси его Боже загораживать себя этим отрешения своих проблем, то есть когда он начи­нает другими заниматься, а на себя не смотрит. Этого не должно быть.

И последнее -уничтожить одиночество. Почему - думаю, я сегодня рассказала.

Вот это то, что может сделать он. А что можем сделать мы?

Мы можем любить его, отделяя его от его болезни. Мы можем, несмот­ря на всю его грязь, несмотря на то, что он опять такой же грязный, какой он был год назад, когда он «торчал», мы должны суметь отделить его от этой грязи и продолжать его любить, несмотря ни на что. У нас должно хватить сил его любить, несмотря, ни на что. Мы не должны сами отчаи­ваться.

Ищите помощь. Для этого обязательно нужна будет помощь.

Будете ли Вы работать с тем же консультантом, который работает с ним здесь.

Будете ли Вы ходить в группы АЛ-АНОН, будете ли Вы читать книж­ки, ходить в Церковь, как угодно.

Ищите эту помощь для себя, потому что Вашей любви здесь, как прави­ло, не хватает. Мы все живые люди, мы все устаем.

Мы можем быть ему «честным зеркалом».

Мы можем показывать ему то, что происходит, и в первую очередь, в эмоциональном смысле.

Мы можем показывать ему вот эту силу, которая им управляла или до сих пор управляет.

Мы можем сами испугаться этой силы, и тогда может испугаться и он тоже. При этом мы не позволяем этой злой силе затянуть и нас в этот же водоворот.

Мы ставим границы. Границы развития этой болезни, не позволяя себя использовать этой же злой силе.

Потому что обычно бывает так, что через наркомана, который идет в срыв, начинает мучиться вся семья. Вся семья попадает в этот водоворот. Они затягиваются в воронку вслед за наркоманом. Мы не можем себе этого позволить.

А кто будет помогать наркоману, когда он будет выздоравливать? Из­вольте сохранять здравомыслие.

Мы должны быть в порядке, чтобы помогать наркоману, а для этого мы должны быть в программе. Нам придется молиться Богу, вот той молитвой о душевном покое, о здравомыслии.

Мы должны понять, что здесь есть вещи, перед которыми мы бессиль­ны. Например, мы бессильны вырвать своего сына из лап этой страшной силы, которая его гонит в смерть. Мы бессильны это сделать. И есть Сила, которая это может сделать вместо нас, и мы можем просить Ее об этом.

Я не устаю это повторять: если Ваш родственник уходит в срыв, Вы должны молиться. Вы должны знать, как молиться. И Ваша молитва, на самом деле, это самое мощное оружие, которое Вы можете применить здесь.

Так вот, хватает ли у Вас сил? Это очень не просто, молиться так, как Ему нужно. В это время происходят удивительные вещи. Я знаю случай, когда один человек молился, и в это время у наркомана не получалось до­бывать наркотик. А потом он кончал молиться, и наркоман «мутил». Чело­век отчаивался, кончались силы, и наркоману удавалось добыть дозу.

Я знаю много случаев, когда близкие кидались в молитву всей душой, и несколько дней молились изо всех сил, и вот этой силе не удавалось зата­щить наркомана в самую грязь, в самую тину. И все вроде бы становилось лучше и лучше, и родственники оставляли свои усилия в молитве, и вот тут-то он срывался.

Я знаю множество таких случаев. Будьте постоянны в Ваших молит­вах.

А для этого, кстати, Вам тоже нужна помощь, потому что молиться труд­но. Просите, чтобы Вам помогали молиться другие люди. Идите в церковь, просите духовника, ищите возможности молиться вместе за него. Не толь­ко в одиночку, но и вместе.

При этом, если Вы не хотите опять спеленать Вашего 20-летнего сына и заставить его жить всю жизнь в этих пеленках, Вам придется оставить его на свободе. Оставить его на свободе, это значит преодолеть созави-симостъ.

Когда я говорю: «оставить на свободе», это фигуральное выражение, я имею в виду вовсе не то, что Вы его запираете или не запираете дома. Я имею в виду то, что Вы перестаете его хватать и держать. Вы отпускаете его, в АЛ-АНОНовском смысле: «отпустить». И тогда Вы освобождаете место для действия той Силы, более могущественной, чем Вы, чтобы Она могла действовать.

< предыдущая книга
следующая книга >